Александр Доронин - Тени колоколов
Александр Доронин - Тени колоколов краткое содержание
Тени колоколов читать онлайн бесплатно
Во время службы в честь Прощеного воскресенья Никон забыл обо всем на свете, как всегда во время молитвы забывал о своих грешных помыслах, житейских заботах, мирских соблазнах. Он был наедине с Богом. В многолюдном соборе один на один с Владыкой небесным. Никон здесь, у престола, а Господь там, наверху, где под куполом сияет неземной Спас Преображенский.
Лицо владыки было мокрым от слез. Он забыл о случившемся возле реки, о сердитом Иосифе, о своей усталости. Голосом, полным восхищения и восторга, он восхвалял земные деяния Христа. Дрожали, мигая, свечи в поставцах, а ближние из них гасли, когда Никон начинал выводить:
— Яко Ты еси един свят, Ты еси един Господь, Иисус Христос в славу Бога Отца. Аминь!
Словно колокол, литой из гулкой звонкой меди, гремел голос владыки, заполняя собор. Что и говорить, умеет Никон призывать к себе Бога. Даже царь, Алексей Михайлович, не раз говорил ему: «Когда слышу твое пение, кажется, не на земле живу, а на небесах…».
Закончилось богослужение. Два монаха под руки вывели вперед Патриарха. Слабым дребезжащим голосом он стал рассказывать, как ходил отроком в Израиль, на святую гору Афон. Но вскоре то ли устал, то ли заметил, что большинство присутствующих его не слушают, замолчал и, повысив голос, вдруг громко возвестил:
— Братья! В этом светлейшем Софийском храме я, главный пастырь Руси, готов порадоваться за нового митрополита Новгородского, посвятившего свою жизнь восхвалению Христа. Государь наш повелел мне передать его монаршие милости вашему духовному наставнику.
Никон сделал знак хору, и под своды храма снова вознеслась благодарственная песнь:
— Слава в вышних Господу Богу, и на земли мир, в человецех благоволение…
Затем Иосиф передал митрополиту запечатанный сургучом свиток. Это было письмо царя.
Взволнованный происшедшим, Никон не сразу пришел в себя. Мысли путались, в груди гулко колотилось сердце. Вернувшись из собора к себе в келью и изнутри заперев за собой дверь, он рухнул на колени перед киотом и застонал:
— Господи! Ты принял мою жертву! Я не напрасно положил на Твой алтарь всех богов своего народа! Ты, мой заступник и спаситель, наградил меня и приблизил к себе. Обещаю, Господи, служить Тебе верой и правдой до последнего своего часа.
Лампада ровно освещала лики Богородицы и Спасителя. Но вдруг почудилось Никону, или слабый огонек от его горячего шепота дрогнул, что покачал головой Христос с осуждением: «Никита Минов, а чиста ль твоя душа? Ты предал богов своих предков. Не предашь ли Меня?».
Никон в ответ на это страстно и истово зашептал покаянный псалом, касаясь лбом самого пола:
— Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое…
Да, ему есть в чем покаяться и перед Господом, и перед людьми. Только он один знает, как жгут душу эти слова: «Ты предал богов своих предков». Так ему сказал и жрец Пичай из Вильдеманова. Более тридцати лет прошло с той поры, а упрек старца до сих пор бередит сердце. Но что ж делать, он избрал свой путь и пойдет по нему до конца. Для всех он теперь не эрзянин Минов, а митрополит Новгородский, властитель и владыка, любимый царём.
Никон скороговоркой закончил псалом, стал смотреть в лицо Спасителя, широко перекрестился и встал с колен. Распахнул скрипучую створку окна и полной грудью вдохнул бодрящий весенний воздух.
* * *Иосиф собрался отправиться в Москву через три дня. Но неожиданно слег. Изношенное больное сердце не выдержало долгого пути.
Чем только ни лечили Патриарха, но острые боли не проходили, мучила одышка. Полусидя в высоких подушках, тяжело дыша, Патриарх думал о своей жизни, которая подходила к концу. Когда боль отступала, он звал монахов — Аффония и Исидора, ухаживающих за ним, начинал расспрашивать о местных монастырских делах и порядках. Монахи рассказали, что митрополит не сидит без дела. При нем увеличились монастырские взносы и монастырские земли. По указу новгородского владыки у нерадивых землевладельцев отбирались неухоженные поля. За монастырем, на берегу Волхова, Никон построил две новые мельницы, которые мелют зерно для городских жителей. Свои три мельницы тоже в полном порядке, обеспечивают мукой монастырь. Кроме этого, в монастырском хозяйстве восемьдесят коров. Есть крупорушка, маслобойня.
— А как в соборе службы поставлены? — спрашивал Патриарх Исидора и Аффония, поднося к губам белый тонкотканый платочек.
Монахи, низко кланяясь, степенно рассказывали. Иосиф слушал. Иногда останавливал их жестом слабой руки и начинал вспоминать о своих прожитых годах, о монастырях, в коих жил, о литургиях, которые проводил. Монахи терпеливо слушали, пока Патриарха не сморил сон. Крадучись, вышли из покоев.
Но недолгим был тревожный сон старца. Приснилось ему, что идет он по густому темному лесу. И — откуда ни возьмись — накинулись на него разбойные люди. Окружили, грозят расправой. А за что? За какую провинность? За какое зло? И вдруг видит: от могучего бородатого детины тень упала на землю, отделилась от него, сделалась большим крестом и скрылась за темными стволами деревьев.
Проснулся Патриарх в холодном поту, все тело дрожь пробирает. Позвал монахов. Те вошли, замерли у порога, пряча догадливые взгляды.
Иосиф, словно капризное малое дитя, начал жаловаться на скуку, одиночество и владыку, который забыл про него, навещать не идет.
Переглянулись монахи: как бы впросак не попасть с ответом. Младший подтолкнул в бок старшего. Тот осторожно молвил:
— Наш архипастырь обычно ходит по утрам на пристань беседовать с рыбаками или в посад — с работным людом. Вот управится и придет к Вашей святости…
— И о чем они там беседуют?
Исидор, державший в своих руках до недавнего времени все монастырские богатства, а теперь прогнанный со своего келарского места, был зол на Никона. Тут он понял, что может воспользоваться моментом и отомстить обидчику, поэтому стал рассказывать так:
— Не знаю, святейший, о чем владыка с новгородцами беседует. Но ведаю, что всякий раз заходит к ворожее, которая живет недалеко от пристани. И ходит к ней тайно, огородами.
У Патриарха от удивления глаза выпучились и рот открылся, отчего остренькая бороденка уперлась в грудь. А Исидор, не дав опомниться, продолжал вкрадчивым голосом:
— Недавно гадалка в монастырь приходила. Днем, никого не стесняясь, вся в черном, как ворона… И прямо в келью владыки. А он дверь запер и никого не велел пускать. Потом эта ведьма весенней бабочкой из кельи выпорхнула.
Неизвестно, что бы ещё рассказал монах, ослепленный местью, если бы в эту минуту в покои не зашел сам митрополит. Он остановился у порога, широким взмахом руки перекрестился на образа и густым басом произнес:
— Здравствуй, святейший! Прости, что долго не шел. Дела задержали.
Аффоний услужливо подвинул Никону скамью к постели Патриарха. Иосиф тяжело вздохнул и капризным голосом сказал:
— Мое дело — лежать и болеть. За овцами Всевышнего, как я слышал, другие бдительно смотрят…
Никон кинул взгляд на присмиревших монахов. Ему стало ясно, откуда дует ветер.
— Что здесь наплели эти оловянные головы? — Иосиф сопел и молчал. Никон уже помягче, обращаясь только к Патриарху, продолжил:
— Наши овцы, святейший, — люди простые, но и у них есть душа, они ходят по одной с нами земле. Солнце взойдет — лица у них светлые. Скроется за Волховом — ждут ясного нового утра. Все мы под Богом ходим…
— Ты прав, святой отец, — примирительно сказал Патриарх, — без пастуха стадо оставлять нельзя. Вот уж встану на ноги, тогда… — Он немного помедлил, будто собираясь с мыслями, и добавил: — Тут ко мне верующие заходили, на тебя жаловались, земли их будто бы забрал для монастыря. Правда это, сын мой?
Никон прекрасно знал, что к Патриарху никто не приходил, по его собственному приказу в покои никого не пускали. Значит, сплетни эти монахи принесли. Он сделал вид, что обиделся на незаслуженное обвинение и возмущенно сказал:
— Я воровством и грабежом не занимаюсь, святейший, а Богу служу! А если в том есть сомнение, то с меня надо снять ризу митрополичью. — И Никон, встав со скамьи, сделал вид, что собирается снять одежду. — Верни ее Государю своими же руками…
— Постой, сын мой! — неподдельно испугался Патриарх. — Не горячись и прости неразумного старика, что послушал глупых наветов!
Иосиф на мгновение представил, что произойдет, если он привезет в Москву митрополичье одеяние Никона. Царь не поверит ему и строго накажет за невыполнение своей воли. Все знают, как Алексей Михайлович любит Никона и благоволит ему.
Никон понял, что достиг цели, сел и, ласково глядя на трясущегося старика, сказал:
— Мне самому ничего не надо, святейший! Вот ряса да четки — все мое богатство. Остальное я добываю для Государя и Церкви. И земли эти треклятые, о коих ты говоришь, я к монастырским землям присовокупил. Их забросили бывшие хозяева: не сеяли, не пахали, осот да васильки разводили, а сами гуляли-бражничали. Зато теперь их не узнать: немало конопли, льна и жита родят, кормят, поят и одевают монастырскую братию и ещё в цареву казну копеечку несут.